Дельвиг Антон: Поиск по текстам произведений автора и критике. Cлово "1815". Классическая русская литература.

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 5. Размер: 3кб.

Часть текста: как лебедь цветущей Авзонии, Осененный и миртом, и лаврами, Майской ночью при хоре порхающих, В сладких грезах отвилсяот матери, — Тот в советах не мудрствует; на́ стены Побежденных знамена не вешает; Столб кормами судов неприятельских Он не красит пред храмом Ареевым. Флот, с несчетным богатством Америки, С тяжким золотом, купленным кровию, Не взмущает двукраты экватора Для него кораблями бегущими. Но с младенчества он обучается Воспевать красоты поднебесные, И ланиты его от приветствия, Удивленной толпы горят пламенем. И Паллада туманное облако Рассевает от взоров — и в юности Он уж видит священную истину И порок, исподлобья взирающий! Пушкин! Он и в лесах не укроется: Лира выдаст его громким пением, И от смертных восхитит бессмертного Аполлон на Олимп торжествующий. 1815 (?) Примечания 56. РМ, 1815, № 9, с. 260, с подп. «Д». Вторично — СП, 1819, № 12, с. 103, под назв.: «К А. С. Пушкину. Горацианская ода». По-видимому, это стих, читалось в ОЛСНХ 16 мая 1819 г. под назв.: «Поэт. Горацианская ода». В автографе эпиграф: «Nur die Muse gewährt einiges Leben dem Tod. G(oethe)» («Только лишь муза дает смерти какую-то жизнь») — из стих. Гете «Евфросина» (1797—1798). Стих, варьирует мотивы од Горация, более всего оды 3 кн. IV. Ответом на него было послание Пушкина «К Дельвигу» («Послушай, муз невинных...», ноябрь 1815). Лебедь... Авзонии — метафора поэтического дарования; авзонийским лебедем называли Горация; сам Гораций уподоблял лебедю...

Входимость: 4. Размер: 3кб.

Часть текста: К Дориде 18. К ДОРИДЕ Дорида, Дорида! любовью все дышит, Все пьет наслажденье с притекшей весной: Чуть зе́фир, струяся, березу колышет, И с берега лебедь понесся волной К зовущей подруге на остров пустынный, Над розой трепещет златый мотылек, И в гулкой долине любовью невинной Протяжно вздыхает пастуший рожок. Лишь ты, о Дорида, улыбкой надменной Мне платишь за слезы и муки любви! Вглядись в мою бледность, в мой взор помраченный: По ним ты узнаешь, как в юной крови Свирепая ревность томит и сжигает! Не внемлет... и в плясках, смеясь надо мной, Назло мне красою подруг затемняет И узников гордо ведет за собой. 1815 Примечания 18. РМ, 1815, № 3, с. 266, с назв. «Лилея» и подп. «Д», с изменениями — Б., 1818, № 3, с. 290 с датой: 1815. Читано в ОЛСНХ 14 февраля 1818 г. Ранняя редакция 18. ЛИЛЕЯ Оставь, о Дорида, на стебле лилею; Она меж цветами прелестна как ты: Пусть тихо зефиры колеблются с нею И рой легкокрылый сбирает соты! Она наклонилась к фиалке счастливой; Над ними трепещет златой мотылек; Блистая любовью, ручей говорливый На струйках рисует любимый цветок. Дорида, Дорида! любовью все дышет; Блаженство вкушает природа с весной; Чуть воды струятся, чуть ива колышет И зелень мешает с веселой волной: Но ты неподвластна природы закону! С победой Эроты летят пред тобой; Вокруг не внимая печальному стону, Ты узников гордо ведешь за собой. РМ, 1815, № 3

Входимость: 3. Размер: 3кб.

Часть текста: 57. ХАТА Скрой меня, бурная ночь! заметай следы мои, вьюга, Ветер холодный, бушуй вкруг хаты Лилеты прекрасной, Месяц свети не свети, а дорогу наверно любовник К робкой подруге найдет. Тихо, дверь, отворись! о Лилета, твой милый с тобою, Нежной, лилейной рукой ты к сердцу его прижимаешь; Что же с перстом на устах, боязливая, смотришь на друга? Или твой Аргус не спит? Бог-утешитель, Морфей, будь хранителем таин Амура! Сны, готовые нас разлучить до скучного утра, Роем тяжелым скорей опуститесь на хладное ложе Аргуса милой моей. Нам ли страшиться любви! счастливец, мои поцелуи Сладко ее усыпят под шумом порывистым ветра; Тихо пробудит ее с предвестницей юного утра Пламенный мой поцелуй! 1815 Примечания 57. РМ, 1815, № 8, с. 154, с подп. «Д». (См.: Ранние редакции...) Читано в ОЛСНХ 19 сентября 1818 г. Ранняя редакция 57. ХАТА Ночь, ниспустися на дол, на лес, на высокие горы! Ветер осенний, бушуй вкруг хаты прекрасной Лилеты! Месяц, мне путь не свети, когда заблудится любовник, Счастье вкусить идучи!...

Входимость: 3. Размер: 59кб.

Часть текста: в Нижегородской губернии принадлежало несколько поместий. Несмотря на то что не все имения достались С. Л. Пушкину, наследством своим он совершенно не дорожил, проматывал его и совершенно не заботился о хозяйственных делах. Сергей Львович служил в Московском комиссариате, но относился к службе не слишком серьезно. Его брат Василий Львович был достаточно известным поэтом. Вообще, среди знакомых Пушкиных было много талантливых писателей. Отец Пушкина также отличался любовью к литературе, особенно он увлекался французской классикой. В узком кругу друзей и родственников С. Л. Пушкин читал русские и французские стихи собственного сочинения. Мать поэта, Надежда Осиповна, происходила от Ибрагима Ганнибала, впоследствии изображенного А. С. Пушкиным как петровский «арап». Александр не был единственным ребенком в семье, кроме него, у Пушкиных было еще двое детей – старшая дочь Ольга и младший сын Лев. Детям Пушкины не уделяли особого внимания, к тому же Александр был не самым любимым ребенком в семье. Воспитание Александра Сергеевича Пушкина нельзя считать идеальным. Различным наукам маленького Александра обучали постоянно сменявшие друг друга французы-гувернеры или случайные учителя. Ребенок был предоставлен самому себе, и учителя не имели на него абсолютно никакого влияния. Детство Пушкин провел в Москве, на лето выбираясь в подмосковное имение бабушки – уезд Захарово. До 11 лет Александр воспитывался в доме родителей. В 8 лет он уже умел писать и читать, а также сочинял небольшие комедии и эпиграммы на своих учителей. Сочинял он преимущественно на французском языке. Русскому языку учителя А. С. Пушкина в этот период уделяли очень мало внимания, обучение велось исключительно на французском. Это произошло из-за любви отца А. С. Пушкина к этому языку: библиотека Пушкиных состояла из произведений французских авторов. Гувернером...

Входимость: 2. Размер: 2кб.

Часть текста: К Таушеву 18. К Т—ВУ Еще в младые годы, Бренча струной не в лад, За пиндарские оды Я музами проклят. Подняв печально руки, С надеждою в очах, Познаний от науки Я требовал в слезах. Наука возвратила Мне счастье и покой И чуть не примирила С завистливой судьбой. Но я, неблагодарный, (Чем тихомолком жить!) С улыбкою коварной Стал дщерь ее бранить. И, взявши посох в руки, На цыпочках, тишком Укрылся от науки С затейливым божком. Амур к младой Темире Зажег во мне всю кровь, И я на томной лире Пел радость и любовь. Простился я с мечтою, В груди простыла кровь, А все еще струною Бренчу кой-как любовь — И в песнях дышит холод, В элегиях бомбаст; Сатиров громкий хохот Моя на Пинде часть. <1815> Примечания 18. РМ, 1815, № 5, с. 136, с подп. «Д». Адресат — Таушев (Гаевский, 1, с. 50); возможно, поэт А. Ф. Таушев. Бомбаст —напыщенность.

Входимость: 2. Размер: 29кб.

Часть текста: — так писал впоследствии Пушкин о Дельвиге-лицеисте (XI, 273). Зато он рано стал поражать друзей блеском своего поэтического дарования. Пушкин находил у него «необыкновенное чувство гармонии». Дельвиг начал печататься первым из лицеистов, даже несколько ранее Пушкина (в июне 1814 года в «Вестнике Европы» помещено первое стихотворение Дельвига «На взятие Парижа»). Такие стихотворения Дельвига-лицеиста, как «К Диону» и «К Лилете», наиболее сильно выразили его раннюю поэтическую индивидуальность и более всего похожи на основные произведения зрелого Дельвига, которого ценил Пушкин. В лицейские же годы Пушкину из стихов его друга более нравилась лишь анакреонтика. Пушкин обращался к нему: Приди, певец мой дорогой, Воспевший Вакха и Темиру. («Мое завещание»). «Вакх» и «К Темире» — два небольших стихотворения Дельвига, напечатанных в 1815 году. Дельвиг в лицейские годы оказался чрезвычайно чуток к дарованию своего великого сверстника. В 1815 году он печатает в...

Входимость: 2. Размер: 2кб.

Часть текста: К Темире 16. К ТЕМИРЕ Как птичка резвая, младая, Ты под крылом любви растешь, Мирских забот еще не зная, Вертишься и поешь. Но детство быстро унесется, С ним улетит и твой покой, И сердце у тебя забьется Неведомой тоской. Тщеславие тебя цветами Прилежно будет убирать, И много лет пред зеркалами Придется потерять. Здесь мода всеми помыкает, Чернит, румянит и белит, Веселых плакать заставляет, Печальным петь велит. И ты помчишься за толпою В чертог блестящей суеты — И истинной почтешь красою Поддельные цветы. Но знай, что счастие на свете Не в жемчугах, не в кружевах И не в богатом туалете, А в искренних сердцах. Цвети, Темира дорогая. Богиней красотою будь, В столице роскоши блистая, Меня не позабудь! <1815> Примечания 16. РМ, 1815, № 3, с. 266 (ранняя ред.), с подп. «Д»; Б, 1818, № 4, с. 11. В РМ стих. 27-й читался: «В Москве роскошной обитая».

Входимость: 2. Размер: 52кб.

Часть текста: роли в литературе, богатой блестящими именами, приходило с течением времени: так, ближайшему поколению она была не вполне понятна, и да же первый биограф его, В. П. Гаевский, с любовью и тщанием собиравший материалы для его жизнеописания, рассматривал их скорее как подсобные для будущей полной биографии Пушкина 1 . Только в наше время Дельвиг стал изучаться как самостоятельный и оригинальный поэт 2 . Творчество Дельвига нелегко для понимания. Оно нуждается в исторической перспективе, в которой только и могут быть оценены его литературные открытия. Но понять его, осмыслить его внутреннюю логику и закономерности, почувствовать особенности его поэтического языка — значит во многом приблизиться к пониманию эпохи, давшей человечеству Пушкина. Тот, кто решится на эту работу, будет сторицей вознагражден перед ним раскроются художественные и — шире — духовные ценности, которые были сменены другими, но не умерли и не исчезли и постоянно напоминают о себе нашему эстетическому сознанию — хотя бы тогда, когда мы слушаем романсы Глинки, Даргомыжского, Алябьева, или М. Яковлева на слова Дельвига — «Соловей», «Когда, душа, просилась ты » и др. По отцу Дельвиг принадлежал к старинному эстляндскому баронскому роду, совершенно оскудевшему задолго до его рождения; семья жила на жалованье отца, плац-майора в...

Входимость: 2. Размер: 10кб.

Часть текста: Пушкина, в лицее Д. развивался медленно, не отличаясь способностями к наукам; однако леность и флегматичность сочетались у него с живостью ума и воображения, независимостью поведения и рано пробудившейся любовью к поэзии. Д. увлекается Г. Р. Державиным, хорошо знает изданное В. А. Жуковским в 1810--1811 гг. "Собрание русских стихотворений..." под руководством лицейского профессора Н. Ф. Кошанского, читает Горация и с помощью В. К. Кюхельбекера знакомится с немецкой поэзией XVIII в. (Ф. Шиллер, Ф. Г. Клопшток, Г. А. Бюргер, Л. -Г. Гельти и др.). Особое внимание уделяет он, однако, изучению русской литературы; по свидетельству директора лицея Е. А. Энгельгардта, знает ее лучше всех своих товарищей и "воинствующе" отстаивает ее красоты. В лицее он начинает писать стихи и вскоре становится одним из первых лицейских поэтов; в его стихотворениях "К Диону" (1814), "К Лилете" (1814), "К Дориде" (1815) Пушкин находил "необыкновенное...

Входимость: 2. Размер: 75кб.

Часть текста: Батюшков, Гнедич, Вяземский, Пушкин, Кюхельбекер – словом, почти все значительные поэты того времени, за редким исключением. И не только поэты, но и прозаики: А. Бестужев, О. Сомов, В. Одоевский… Конечно, отчасти это было связано с определенной свободой в области журнально-издательского дела: ничто не мешало писателю сделаться издателем журнала, альманаха или газеты, а это влекло за собой часто и обращение к критике, непременному разделу всякого периодического издания. Но была здесь, видимо, и другая, внутренняя причина. Литературная критика в пушкинскую эпоху еще не выделилась в отдельную область, не отделилась от литературы. Профессиональной критики в России, по существу, еще не было. «Где наши Аддисоны, Лагарпы, Шлегели, Сисмонди? Что мы разобрали? Чьи литературные мнения сделались народными, на чьи критики можем мы сослаться, опереться?». – вопрошал Пушкин в 1825 году в преддверии появления И. Киреевского, Надеждина, Белинского. «Критик (я разумею здесь настоящего, призванного критика, а таковых было немного), – напишет позднее Аполлон Григорьев, – есть половина художника, может быть, даже в своем роде художник, но у которого судящая, анализирующая сила перевешивает силу творящую». В пушкинскую эпоху, когда критиков как таковых в России еще не существовало, это соответствие оборачивалось другой своей стороной: художник тоже критик или, по крайней мере, может, а то и должен быть им; писатель не только творит, но и может дать себе отчет в том, как он это делает и тем самым постигнуть общие законы художественного творчества. «Я не поэт и не должен судить о произведениях искусства» – эти слова героя автобиографической повести В. А. Эртеля, двоюродного брата Баратынского и друга Дельвига, очень симптоматичны...

Поиск по творчеству и критикеCлово "1815"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "1815"